| rdfs:comment
| - The Dialogue of Pessimism is an ancient Mesopotamian literary composition in the form of a dialogue between a master and his slave. Its interpretations have varied, but it is generally considered an unusual text which thematises the futility of human action. It is an example of ancient Near Eastern wisdom literature. (en)
- Le Dialogue du pessimisme est un texte de la littérature sapientiale mésopotamienne, rédigé vers la fin du IIe millénaire av. J.-C. en Babylonie. Il se présente comme un dialogue entre un homme riche et son serviteur, et son ton sarcastique lui confère des allures de farce. (fr)
- «Диалог между господином и рабом о смысле жизни» — памятник вавилонской литературы. Произведение проникнуто пессимизмом и безысходностью. Раб одинаково одобрял как все желания своего господина, так и отказ от них, доказывая абсолютную бессмысленность всей его жизни. «Господин обращается к своему рабу: — Раб, будь готов к моим услугам! — Да, господин мой. Да. — Позаботься. Приготовь мне колесницу и упряжь. Ко дворцу я хочу дать стремиться колеснице. — Дай стремиться колеснице, господин мой. Дай стремиться. Царь… даст тебе сокровища (?), и они будут твои. Он… простит тебя. (ru)
|
| has abstract
| - The Dialogue of Pessimism is an ancient Mesopotamian literary composition in the form of a dialogue between a master and his slave. Its interpretations have varied, but it is generally considered an unusual text which thematises the futility of human action. It is an example of ancient Near Eastern wisdom literature. (en)
- Le Dialogue du pessimisme est un texte de la littérature sapientiale mésopotamienne, rédigé vers la fin du IIe millénaire av. J.-C. en Babylonie. Il se présente comme un dialogue entre un homme riche et son serviteur, et son ton sarcastique lui confère des allures de farce. (fr)
- «Диалог между господином и рабом о смысле жизни» — памятник вавилонской литературы. Произведение проникнуто пессимизмом и безысходностью. Раб одинаково одобрял как все желания своего господина, так и отказ от них, доказывая абсолютную бессмысленность всей его жизни. «Господин обращается к своему рабу: — Раб, будь готов к моим услугам! — Да, господин мой. Да. — Позаботься. Приготовь мне колесницу и упряжь. Ко дворцу я хочу дать стремиться колеснице. — Дай стремиться колеснице, господин мой. Дай стремиться. Царь… даст тебе сокровища (?), и они будут твои. Он… простит тебя. Потом господин отказывается от этого желания: — О раб, я ко дворцу не хочу дать стремиться колеснице. — Не дай стремиться колеснице, господин мой. Не дай стремиться. В место недоступное он пошлёт тебя. В страну, которой ты не знаешь, он велит увести тебя. И днём и ночью она даст тебе видеть горе. Господин хочет увлечься пиршеством, найти забвение, и раб готов к его услугам: „Пируй, господин мой, пируй“. Господин отказывается от этого желания и раб с ним соглашается: „Не пируй, господин мой, не пируй“. Вельможа хочет уйти из города, вести вольную разбойничью жизнь, потому что царь сжал в кулак старую знать. Раб с ним соглашается. Когда же господин отказывается от своего намерения, то раб поддерживает его отказ. С планом восстания против царя раб соглашается, но соглашается и с мнением своего господина, что восставать не стоит. Надежда на благородство противника столь же тщетна. Наконец, господин надеется найти забвение в любви женщин, и раб соглашается с ним. Но тут же вместе с господином признаёт всю горечь любви и коварство женщины. Господин не может ожидать спасения себе и от жертвы богам. Призрачна вера в благородство людей, которых господин хочет одарить зерном. Бесполезно и оказывать благодеяния стране, ибо нет загробного возмездия. Смерть всех уравнивает, и праведника, и грешника. — Подымись, — говорит раб, — на холмы разрушенных городов, пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше и после: кто из них был владыкой зла и кто из них был владыкой добра?» Бессмысленность жизни усугубляется её краткостью. Господин, убив раба, переживает его всего на три дня. «Диалог между господином и рабом о смысле жизни» дошёл до нашего времени в пяти повреждённых списках из Ассирии и Вавилонии. Старейший из списков датируется VII в. до н.э., наиболее поздний — IV-II вв. до н.э. Сам текст предположительно был сочинён в X в. до н.э. Диалог был в древности очень популярным и распространился в нескольких вариантах. (ru)
|
![[RDF Data]](/fct/images/sw-rdf-blue.png)
![[cxml]](/fct/images/cxml_doc.png)
![[csv]](/fct/images/csv_doc.png)
![[text]](/fct/images/ntriples_doc.png)
![[turtle]](/fct/images/n3turtle_doc.png)
![[ld+json]](/fct/images/jsonld_doc.png)
![[rdf+json]](/fct/images/json_doc.png)
![[rdf+xml]](/fct/images/xml_doc.png)
![[atom+xml]](/fct/images/atom_doc.png)
![[html]](/fct/images/html_doc.png)